____________________
Публикации Гайдукова: 1997-2000;  Диссертация АГ: Глава 1 §3.
____________________

Просьба при цитировании давать корректную ссылку и уведомить автора о цитировании (a_gaidukov@mail.ru):

Гайдуков, А.В. Идеология и практика славянского неоязычества. Диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук. Специальность 09.00.06 – философия религии / РГПУ им.А.И. Герцена. – СПб., 2000. – 165 с. (URL: http://ethna.su/biblioteka/Гайдуков-1997-2000-публикации/2000-Гайдуков-А-В-Идеология-и-практика-сла-2)

PDF файл для скачивания: Гайдуков А.В. Диссертация 2000 Идеология и практика славянского неоязычества (с)

____________________
Введение
Глава 1.
1.1. Определение понятий.
1.2. Характеристика неоязыческих групп.
1.3. Предпосылки возникновения неоязычества в России. 
Глава 2.
Глава 3.
Заключение
Приожения
Библиография
____________________

ГЛАВА 1
История неоязычества в России
и предпосылки его возникновения

§3. Предпосылки возникновения неоязычества в России

Выявив основные этапы и типы развития неоязыческих групп и их идеологических доктрин, выясним предпосылки их появления в России. Рассматривая возникновение неоязычества, важно выделить несколько аспектов: экологический, религиозно-идеологический, этнический, политический и экономический. Эти аспекты будут рассмотрены нами в контексте общесоциальных, мировоззренческих и этнополитических предпосылок.

Общесоциальные предпосылки. Экологические проблемы общества определили обращение к дохристианским, природным верованиям. Стремления противодействовать ряду негативных тенденций в развитии общества, таких, как урбанизация, нездоровый образ жизни в мегаполисе, отчуждение от природы и т.п., связаны с боязнью экологической катастрофы вследствие неограниченного развития техники, а также реакции на техницизм и дегуманизацию современного городского образа жизни. В малых и молодых городах, в среде сравнительно недавно урбанизированной части коренного населения, еще не завершившей адаптации к городской среде сильны языческие верования и представления, соответствующие сельскому образу жизни. Они стимулируются недовольством либерально-рыночными реформами в России, разрушающими традиционный образ жизни россиян.

Противостояние природы и человека в язычестве отсутствует. Нельзя говорить: «здесь природа, а здесь – нет». Человек с Природой составляет единое целое. Такой подход характерен для нового уровня экологического мышления. Пройдя путь от состояния единства с Природой в древности и переживая этап хищнического потребления природных ресурсов, человек стремится к обратному слиянию с Природой. Этим стремлением и обусловлено возникновение таких явлений, как Глубинная экология и экологическое направление в New Age.

Экологические проблемы находятся в тесном контакте с медицинскими. Желание оздоровления естественными, не химическими средствами возрождает активность самодеятельных лекарей и народной медицины. Порой они приобретают массовую популярность, собирая целые стадионы страждущих и публикуя бестселлерные книги многотысячными тиражами. Желание заработать деньги на новой народной моде, порождает попытки компиляций «народных» методов лечения, таких как траволечение, заговоры, молитвы, костоправство, баня, минералотерапия, лечение различными дарами природы). Создавая сложнейшие и примитивные рецептуры, авторы иногда в поиске источников информации используют материалы фольклорных и этнографических заговоров, выходя на охристианенные, а далее – на дохристианские, с обратной заменой имен святых на имена богов и духов.

Московский социолог С. Филатов, говоря о нетрадиционной медицине, отмечает, что «экстрасенсы, практические маги, изобретатели диет, «образов жизни» и т.д. и т.п. почти всегда имеют … широкое религиозное обоснование своих доходных практик» [155.203], определяя целительство как почти необходимую черту новых религиозных движений.

У потенциальных интеллектуальных лидеров, представляющих слой относительно «богатого» населения появляется возможность использования свободных материальных ресурсов для формирования круга единомышленников посредством публикации своих книг и периодических изданий.

При этом на лицо обнищание и относительная депривация малообеспеченных социальных групп населения, то есть, осознаваемое ими расхождение между экспектациями (ожиданиями) и возможностями удовлетворения элементарных потребностей. Такой разрыв (когнитивный дисбаланс) создает психологическую напряженность, требующую разрядки, выражаемую в общении, совместных акциях и формировании субкультуры, противостоящей генеральной культуре, либо конркультуры, в данном случае, неоязыческой. Сравнительным эталоном формирования относительной депривации становится воспоминание о благополучном прошлом. Прошлое это либо связывают с расцветом социализма, либо с 1913 годом, либо с периодом, более отдаленным во времени – идеализированным дохристианским язычеством.

Следствием данной социальной напряженности, необходимым для ее стабилизации и разряжения становится рост и распространение генерализованных убеждений, носящих характер преувеличения, подразумевающих наличие экстраординарных сил, мировой угрозы по отношению к России, что и находит выход в ксенофобии и националистических проявлениях, одним из которых иногда является и неоязычество. Это следствие приводит к формированию этнополитической мифологии.

Многие исследователи отмечают, что периоды экономических и политических кризисов, войн и революций сопровождаются, как правило, небывалым взрывом архаических по своей природе верований и культов, развитием мистики и астрологии, появлением большого количества предсказателей и чудотворцев. Процесс архаизации массового сознания проходит несколько стадий – от социально-психологического кризиса, сопровождающегося усилением настроений неудовлетворенности, через пограничную ситуацию к формированию собственно архаических структур и заканчивается его мифологизацией.

Т.В. Евгеньева полагает, что активизация архаических структур происходит в трех основных направлениях: 1. Потеря личностью собственной идентичности, мотивирующей поиск новых форм и способов идентификации с социальной средой. 2. Персонализация причин, происходящих в обществе изменений, вырастающая впоследствии в образы «добрых» и «злых» сил или «героя» и «врага». 3. Активизация мифологических представлений о времени и пространстве. Время подразделяется на «предысторию», необходимую для объяснения происходящего в настоящем и собственно «историю», начинающуюся, как правило, здесь и сейчас. Непонимание того, что история – это не подготовительный этап к нынешним преобразованиям, а закономерно развивающийся исторический процесс, рождает веру в возможность в очередной раз начать жизнь сначала, в частности вернуться в любой, представляющийся субъективным, но привлекательным отрезок предыстории. В мифологизированных схемах прошлое предстает гораздо более живым и привлекательным, чем настоящее. Этим объясняется эмоциональное отношение массового сознания к историческим событиям [61.22-32]. Таким образом, складываются условия для формирования и реконструирования исторических моделей на основе архаических архетипов.

Наиболее полным процессом архаизации массового сознания является формирование особой системы символов и ритуалов, с помощью которых происходит самоидентификация неоязыческой общности. Эта система напрямую связана с мировоззренческими предпосылками.

Мировоззренческие предпосылки. Начиная со второй половины 1980-х гг. в СССР, а затем и в России наблюдались лавинообразный распад единой национальной идеологии, ее фрагментация и замена на целую мозаику микроидеологий, вырабатываемых самыми разными, прежде всего этническими группами [162.66]. Это составляло не специфику нашей страны, а отражало глобальное явление, охватившее мир в последние десятилетия.

Идеологический кризис российской действительности, по мнению петербургского философа В.Ю. Сухачева, представляет некую расколотую поверхность. На месте общества появился «архипелаг», – отделенные и часто отгороженные друг от друга «острова», на которых складываются специфические этосы, жизненные миры, со своими особыми мифами, ритуалами, символами, обрядами, одним из которых является неоязычество. Вместе с этим происходит процесс десимволизации, питаемый «из двух синхронных источников: взрыва коммунистических символизмов и вторжения десимволизированных, знаковых матриц западного массового общества» [142].

Находясь в состоянии духовного вакуума, люди обратились к духовному наследию предков – к религии. Мода на религии стала проблемой постперестроечного периода. Часть населения вернулась в Православие, чему способствовало празднование тысячелетия крещения Руси, сопровождавшееся активным освещением в СМИ и большим количеством научных работ по истории Церкви и по древним верованиям. Православная церковь многократно увеличила количество своих прихожан, то же произошло и с другими основными конфессиями. Повсеместно стали восстанавливаться храмы. Религия стала модной и повсеместно воспринималась как панацея решения всех социальных проблем.

Одновременно с этим наблюдалось снижение авторитета христианства. Неудовлетворенность и разочарование ряда групп населения в православии происходила в связи с тенденциями бюрократизации церкви. Ее позиции оценивались как недостаточно самостоятельные и современные по ряду актуальных вопросов этнополитического и иного характера. Антихристианские высказывания советского времени отчасти сформировали неоязыческое мировоззрение. Дважды издавалась брошюра «Христианство», где Анатолий Иванов предлагает в переработанном виде свою «Христианскую чуму», а Николай Богданов задает 95 вопросов о «пользе» христианства [34.51-69]. Им вторит один из идеологов неоязычества Доброслав [59]. Проблема потери доверия к Православию в связи с ростом националистических тенденций обсуждается и в научной среде.

Незнание религиозных канонов и нежелание подчиняться церковным иерархам обратило многих в новые религиозные движения, подтолкнуло к поиску новых путей духовного развития – мистицизму и магии, реализовавшихся в новых сектах, религиозных культах, деноминациях, общинах, духовных обществах и т.п.

Уже с 70-х годов широкое распространение в СССР получило рериховское движение. Мистифицирование сознания большого числа граждан России, выразившееся в увлечении мистикой, астрологией, оккультизмом и т.п., охватило всю страну и особенно образованное население крупных городов. С. Филатов называет важнейшим мировоззренческим элементом «нынешнего сектантства» – «паранаучные идеологии, которые часто легко вплетаются в совершенно первобытные идейные конструкции» [155.204]. О. Асеев говорит даже о «мистифицировании науки и онаучивании мистики» [21.55].

Такой паранаучный подход осуществляли в конце 1980-х – начале 1990-х гг. различные кружки, секции и семинары, оказавшие большое влияние на появление неоязыческих групп. Одним из популяризаторов историко-этнографических исследований в Москве стал Г. Якутовский, читавший лекции и возглавлявший Студию Магического искусства в ДК ЗВИ, «где художникам, скульпторам, резчикам, кружевницам, вышивальщицам и просто интересующимся преподавались секреты изготовления изделий магического назначения, оберегов, наузов и др.» [166.15]. Эти занятия сплотили достаточно крепкий коллектив (общину «Купала»), отошедший позднее от Якутовского и объединившийся в Общину «Коляда» и несколько других. О. Асеев отмечает, что «Традиционные славянские языческие обрядовые действа на основе фольклорных разработок докторов искусствоведения В. Щурова и О. Ткачева регулярно проводятся в Московском государственном историко-этнографическом театре» [21.43].

В Петербурге (Ленинграде) стоит отметить занятия по курсу «Русской Веды» С.П. Семенова в 1990 – 1995 гг. В 1992 г. А. Трехлебов провел семинары по славянскому ведизму среди сотрудников Центрального дворца пионеров. Лекции по дохристианской истории Руси с упором на верования читались В.Н. Безверхим в Псковском пединституте в начале 1990-х гг. и продолжают проводиться в СВ. В 1998 г. в Рязанском госпедуниверситете проходил специальный семинар, посвященный этой же теме, а в Коломенском пединституте введена дополнительная специальность русского рукопашного боя, руководимая А. Егоровым.

К середине 90-х годов мода на религию стала затухать, приобретая более спокойные формы, что явилось проявлением демократизма и свободы совести. Однако она успела породить большой пласт литературы по древнейшей истории Руси и язычеству.

Именно с православием можно связать всеобщее увлечение древней культурой, вызванное изданиями, посвященными тысячелетию крещения Руси, дополненными исследованиями по славянскому язычеству [106; 86]. В объемных же книгах академика Б.А. Рыбакова [120, 121] каждый смог найти что-то свое, близкое.

Кроме академических [99] стали выходить многочисленные справочные издания по славянской мифологии[1], зачастую беллетризованные, для завоевания широкого круга читателей и адресованные школьной аудитории. Появилось несколько детальных исследований по низшей мифологии славян и суевериям[2]. Однако встречаются такие словари, где цитаты из сочинений авторов XVIII – начала XIX вв., отличавшихся малой объективностью и ненаучностью[3], идут вперемешку с современными исследованиями без указания на время появления публикуемой информации и ее достоверность.

Сухость научного языка проигрывает в глазах обывателя перед радужным красноречием историков – непрофессионалов. Поэтому, математики, физики, инженеры, все, кому не лень, на нескольких страницах берутся решить сложнейшие спорные исторические проблемы, приходя к ошеломляющим результатам. Сложные научные труды пересказываются в научно-популярных изданиях, которые, в свою очередь, еще более упрощаются и доводятся до широких слоев населения самодеятельными авторами, в том числе и неоязычниками. Происходит движение информации от узко научных разработок к более широким и затем к массам российского населения.

Новую волну изданий по язычеству мы обнаруживаем после распада СССР на фоне моды к традиционной культуре и мировому религиозному наследию, показателем которой явились книги А. Снисаренко [135], в увлекательной форме сравнивающего мифологические сюжеты разных стран и народов.

К истории Руси оригинально подошел А. Членов. В.Е. Шамбаров [159] в стилизованном под фэнтези стиле рассказывает об империях готов, и гуннов, опираясь на произведения П. Глобы, Л. Гумилева и А. Асова, а В.М. Гобарев [46] вообще спроецировал данные археологии на славянский пантеон, сочинив достаточно увлекательные ненаучные мифы. Весьма популярной стала профессионально выполненная книга М. Семеновой [128.17-77] «Мы – славяне», частично посвященная народным верованиям. Она породила новую волну изучения традиций, в том числе и создание школьных кружков.

Появились и другие научно-популярные издания, в том числе и репринтные, однако в некоторых из них отсутствовали современные ссылки и примечания[4]. Особую группу представляют издания для школьников и преподавателей, дающие весьма подробные описания языческих верований и активно пропагандирующую Велесову книгу и связанную с ней мифологию.

«Велесова книга» и другие священные книги неоязычников. Важную роль в формировании языческого мировоззрения сыграли «вновь обретенные» сакральные тексты, подлинность которых вызывает сомнение и порождает массу споров и научных дискуссий. Особенно это касается памятников дохристианской письменности, важнейшим из которых является «Велесова книга», ставшая основным фактором появления большинства неоязыческих групп в России в начале 1990-х годов [42]. В данном случае она интересна не как спорный исторический источник, а как идеологическая доктрина мировоззрения славянского неоязычества. По словам популяризатора и переводчика «Велесовой книги» А. Асова, она «является переводом священных текстов новгородских волхвов VIII-IX вв. н.э. <…> в котором отражены вера и история многих народов Евразии с XX тысячелетия до н.э. по IX век н.э.» [13.2].

«Велесова книга» была обнаружена в 1919 г. офицером белой армии Ф.А. Изенбеком в виде нескольких десятков скрепленных меж собой деревянных дощечек с надписями, весьма напоминавшими рунические и была увезена в Брюссель, где ее начал расшифровывать и копировать Ю.П. Миролюбов [см.: 92.197-223, 13.146-157; 38.124-126]. Во время второй мировой войны дощечки исчезли, вероятно благодаря действиям сотрудников Ahnenerbe (Наследие предков). Ю.П. Миролюбов положил основу изучению «Велесовой книги», опубликовав ее перевод в журнале «Жар-птица» в середине 1950-х гг. в Сан-Франциско. Сейчас многие работы Миролюбова стали известны российскому читателю из двухтомника «Сакральное Руси» и появившихся в центральных библиотеках зарубежных изданий [96, 97]

Активный интерес к «Велесовой книге» в СССР относится к началу 1980-х гг. В. Скурлатов публикует о ней серию статей, называя русских первыми потомками арийцев, ведущих борьбу с силами тьмы. Под его влиянием В. Чивилихин пишет роман-эссе «Память», вышедший миллионными тиражами и ставший базовой основой многих одноименных патриотических объединений 1980-х гг.

Академия наук опровергла подлинность сомнительного «исторического источника» [68]. В 1990 г. под руководством О.В. Творогова в Трудах Отдела древнерусской литературы «Велесова книга» выходит с подробным источниковедческим анализом, указывающим на подделку [148]. Это стало ответом АН СССР на большое количество полемических публикаций о «Велесовой книге», выходящих с 1960-х годов и издания самого текста книги, заменившие немногочисленные рукописные копии прежних лет[5]. Несмотря на научные доводы [153] сторонники неоязычества, традиционализма, национальных идей и т.п. продолжают публиковать работы в защиту древнеславянской письменности [31; 55; 165].

С 1992 года по нынешнее время суммарный тираж «Велесовой книги» в России превысил 200 тысяч экземпляров[6]. Она отразилась практически во всех неоязыческих доктринах, став руководством в реконструкции ритуалов, праздников и мистерий. Ее цитаты воплощаются в молитвы и активно цитируются практически всеми языческими объединениями, иногда даже будучи отрицаемой как достоверный исторический источник. Появляются и новые ее трактовки, и комментарии, например, изданная преподавателем СПГАФК им. П.Ф. Лесгафта И.А. Вороновым «ВЛЭС КНЫГО: реконструкция структуры, транскрипции и хода календарных (по григорианскому календарю) чтений [41].

Определенное развитие «Велесова книга» получила в трактовках А. Асова, опубликовавшего о ней множество комментариев и статей в журнале «Наука и религия». Но если в «Русских Ведах», изданных по заказу Нижегородской областной языческой общины, перевод был приведен с копией древнего текста – «влесовицей», то в 1997 г. А. Асов оставляет лишь перевод, нумеруя абзацы для простоты ссылок, и объявляет его канонизированным. Текст с параллельной «влесовицей» появляется вновь лишь в конце 1999 г. [13.2,4,6 и др.].

Среди других «древних» текстов стоит отметить книгу «Лад Сварожья», содержащую основы мироустройства и истории славян. Написанная славянской руницей на специальным образом обработанной телячьей коже, около трех тысяч лет назад, она создавала голографические изображения, открывающиеся лишь одаренным и посвященным. Книга была спасена волхвами, бежавшими от Владимировой христианизации на Тибет, и принесена в одно из украинских сел в конце 1930-х гг. жрецом Зорином специально для обучения родившегося посвященного. Об этом рассказывает А. Иванченко в полной редакции романа-исследования «Путями великого россиянина».

Обрели вторую жизнь «находки» Сулакадзева, известного своими фальсификациями в прошлом веке [83, 138.91-101], особенно «Боянов гимн» [26], и упоминания об изданной в XVIII в. в Польше книге Фадея Воланского «Памятники славянской письменности до Рождества Христова», содержавшей описания и изображения предметов языческого культа. За еретическое сочинение автор был сожжен на костре из собственной книги по приговору католической церкви. Популярностью пользуются и расшифровки этрусских надписей на основе славянской азбуки Е. Классена, развитые Г.С. Гриневичем и другими исследователями [49; 64]. Часто используются исследования по «славянским рунам» и филологические изыскания с неакадемическим подходом в этимологии и трактовке сакральных значений слов русского языка.

Языческие публикации. Сведения о восточнославянском язычестве дошли до нашего времени лишь в скудных летописных упоминаниях и видоизмененных фольклорных мотивах. Поэтому современным язычникам представилось непочатое поле для реконструирования идеологии и обрядности, знаковой символики, календарных систем, диалектов и филологических изысканий. Сами язычники также издают массу литературы. Отметим имеющие наиболее важное значение для формирования общественного сознания. Второе место после «Велесовой книги» занимает «Славяно-горицкая борьба» А.К. Белова. На разные регионы сильное влияние оказывали разные издания. В Москве и области это были книги Коломенской Славянской общины [76], журналы «Наследие предков» и «Атака», в С.-Петербурге – издания Публичных проповедей Богочеловечества С.П. Семенова, часть из которых была опубликована в сокращении в газете Санкт-Петербургского мужского клуба «РОД» в 1991-1993 гг., а часть вышла в виде брошюр [126] и журнал СВ «Волхв», выходивший в виде научных монографий и учебников. Актуальными стали и книги по современной магии и язычеству А. Кроули, Ю. Эволы, Г. Вирта в пересказе А. Дугина и многих других [60].

Язычество в современной литературе. Важно отметить и то влияние, которое оказывают литературные издания, непосредственно не являющиеся языческими по своей тематике. К ним в первую очередь относится Мир фэнтези, заметно отличающийся от реального своей антитехногенностью, фольклорными персонажами и мотивами самого разнообразного этнического происхождения. В книгах этого жанра фигурируют и различные магические атрибуты. Для участников ролевых игр по произведениям Дж.Р.Р. Толкиена, Н. Перумова, книги «Властелин колец» и «Сильмариллион» – это не только литературные произведения, но и во многом удавшаяся попытка реконструкции индоевропейской проторелигии. «Ролевики» или «толкинисты», как их называют, подробно изучают кельтскую мифологию и историю формируя определенную мифологию на основе данных книг, средневековой фольклорной культуре и быте. Беганье с мечами и топорами по лесам на «хоббитских игрищах», ритуальная магия воинов-ролевиков, стремление «эльфов» и «гномов» постичь природу и слиться с ней формируют переход к дохристианским традициям и языческому мировоззрению. Некоторые из ролевиков, взрослея и оставляя книжно-игровой мир, примыкают к языческим группам.

Существуют и славянские фэнтези. Вслед за нашумевшей серией книг М. Семеновой про Волкодава и Валькирию в конце 1990-х гг. вышло в свет большое количество таких сочинений. В них на просторах древней Руси во времена со II тысячелетие до н.э. по первые века после крещения Руси герои сталкиваются с силой славянских богов, магическими и ритуальными практиками и всевозможной мантикой. Среди других героев особо выделяются продолжатели древней языческой традиции: жрецы, ведуны и, прошедшие особое посвящение, сверхмогучие витязи. Приближенность сюжета к реальным историческим событиям, сила, яркость и эффектность личностей языческих персонажей и архаические матрицы создают в сознании подростка иллюзорную картину о древнем славянском (русском) язычестве. Она является более устойчивой, чем формируемая на основе зарубежных фэнтези, в силу того, что исторические события и мироощущение героев (например, хоббитов у Р. Толкиена) распознаются, как вымышленное и искусственное, применимое лишь на уровне игры. Славянские же сюжеты воспринимаются как аутентичные реальности. Симулируемое или имитируемое читателями славянское мифическое пространство оказывается не только более сильным, но и стимулирует обращение к изучению древних истории и верований.

Литературные критики обращают внимание на низкопробность и историческую неточность таких сочинений, указывая на отсутствие настоящих фэнтези по славянской тематике в силу отсутствия славянского архаического архетипа вследствие его утраты. Так, польский писатель и литературный критик А. Сапковский, говоря о польском виде фэнтези, указывал на то, что актуально и для России. Он соглашался с наличием славянской мифологии: «разных Сварожцев, Свантевитов и прочих Велесов», но отмечал, что «мифология эта не доходит до нас своим архетипом, и мы не чувствуем ее влияния на сферу мечтаний, поскольку об этом эффективно позаботились. Славянская мифология тождественна язычеству, а мы, как твердыня христианства, восприняли… крест от Рима с радостью и удовольствием, и это наш архетип. У нас не было эльфов и Мерлина, до 966 года у нас вообще ничего не было, был хаос, тьма, и пустота, мрак, осветил нам только римский крест. <…> Не Мерлин, а Твардовский. А разные там велесы, домовики, вомперы, божетята и стрыгаи – все это божества и фигуры хтонического характера, персонификация Лукавого, Сатаны, Люцифера» [123.440-441].

Видя такие недочеты, за дело стали браться профессионалы – знатоки дохристианского периода. Авторы альманаха «Мифы и магия индоевропейцев», видя необходимость создания языческих фэнтези, основали проект «Четвертая грань». И хотя первые игровые издания по славянской тематике остались практически незамеченными, возможно, весьма скоро молодежь выйдет в леса помахать мечами, называя себя уже не «хоббитами» и «эльфами», а «детьми Перуна и Белбога».

Таким образом, работа на русских и славянских мифологических матрицах в жанре фэнтези также пополняет ряды славянского неоязычества.

Нельзя обойти вниманием и языческое воздействие на современного человека таких культурно-цивилизационных явлений, как информация сети Интернет, современная музыка и живопись. Многие люди имеют сейчас доступ в сеть Интернет и проводят в ней десятки часов. Среди разнообразной информации, имеющейся в сети, для нас особый интерес представляют языческие сайты. Их число довольно велико. При этом, если зарубежные язычники, имеющие больше возможностей, представляют несколько сотен языческих сайтов, то славянские неоязычники только выходят на просторы Интернета. В конце 1990-х гг. у них появляются специальные сайты, такие, как «Славянская харизма», «Джива – Храм Инглии», «Религия Руси» (Русский ведизм), славянский историко-культурный альманах «Курган», альманах «Мифы и магия индоевропейцев», архивы «Древнеславянские мифы и легенды» и «Славянское Язычество» (Ярослав Добролюбов) и прочие. Достаточно популярным сайтом являются «Велесовы страницы», позволяющие публиковать языческие сообщения и участвовать в открытой полемике по их теме широкому кругу людей. Неоязычники проводят также конференции и дискуссии в электронной сети, такие, например, как Форум «Сварожий круг» и другие, призывая к диалогу всех желающих. Наиболее посещаемыми являются сайты Ярослава Добролюбова. Однако на сегодняшний день Интернет не так всеобъемлющ, как современная музыка.

Обращению к языческому прошлому во многом способствовало и творчество музыкальных коллективов. Достаточно часты языческие мотивы в текстах и музыке современных авторов. Возможно даже говорить о тенденции архаизации музыки, проявляющейся не только в России. Кроме обращения к фольклору и народным песенным традициям, проявившимся в современной музыкальной поп-культуре за рубежом и в России, растет волна популярности кельтских песен и танцев в современной аранжировке. Такие исполнители, как Enya, Blackmor, McKennet, A.Wolenveider, музыкальные и танцевальные коллективы «Clannad» и «River dance» имеются практически в каждом музыкальном магазине. Подобное начинает происходить и в России: возникают группы народного направления, осовременивающие народные песни («Золотое кольцо»), либо стилизующих современную музыку, манеру исполнения и тексты («Калинов мост», «Двуречье», альбом «Светозар» Натальи Марковой и другие). О. Асеев отмечает влияние неоязычества в творчестве украинской группы «Вопли Видоплясова» [21.75]. Действительно, у многих современных авторов достаточно часта языческая символика. У того же Видоплясова в песне «Боги» (альбом «Музiка», 1997 г.) упоминается «царь Стрибог», а одна из композиций Б. Гребенщикова носит название «Сварог» (альбом «(«, 1999 г.). Более эффектным стало появление в 1999 году группы «Иван Купало» с нашумевшим альбомом «Кострома», однако музыкальное язычество в России не сильно развито и в своей атрибутике более близко к сатанизму, популярному среди молодежи. Особый вид музыки представляют непосредственно языческие музыкальные группы, использующие для большего экстатического воздействия на публику элементы архаической магии и шаманских практик, подражая действиям камлающего шамана во время своих выступлений. Такое же воздействие оказывают представители так называемого «рунического рока».

Некоторые музыканты пытаются сочетать приверженность русской идее и язычеству с любовью к рок-музыке. Таков Сергей Жариков – музыкант, лидер московской группы «ДК», редактор газеты «Сокол Жириновского», один из основателей и лидер Праворадикальной партии России, редактор журнала «Атака» (до 1993 г. «К топору»). Неоднократно проповедуя свои взгляды на страницах «Молодой гвардии» [66, 67], он предлагает рассматривать православие как внешнюю экзотерическую версию истинно русской – языческой религии [66.25], и видит в Христе воплощение славянского божества Даждьбога. По версии Жарикова, рок является идеальным воплощением той языческой мистерии космоса, которая составляет основу ведизма, и все выдающиеся деятели от протопопа Аввакума до Деникина и маршала Жукова оказываются «лидерами русского рока». Эти слова являются своеобразной ересью, которую решительно отвергают ортодоксы языческой идеи, видящие в рок-музыке одно из самых страшных проявлений сионистского заговора против русской культуры, «троянского коня», под прикрытием которого в жизнь российской молодежи вносится разрушительные идеи [101.74].

Живопись, обладая сильным эмоциональным воздействием на психику, также формирует архаические образы в сознании. И если известные работы художников XIX – начала XX века, таких как В.М. Васнецов, И.Я. Билибин, И.Н. Крамской, обычно связываются с уже христианизированной древней Русью, то творчество Константина Васильева можно назвать народно-языческим. Славянская и скандинавская мифология является главными темами его живописных полотен, пользующимися в последнее время значительной популярностью. Проходят выставки, издаются альбомы, открытки, календари. Славянское язычество также широко представлено в работах И. Глазунова и И. Воробьева.

Среди художников идет новая волна иллюстраций эпических произведений. Якутский художник Т. Степанов в серии картин запечатлевает ощущения шамана в моменты камлания, бурятский художник Чингиз Шенхоров иллюстрирует бурятский эпос «Гэсэр», соединяя ламаистский лубок с древнейшим слоем шаманистских представлений и легенд. Красноярский живописец Н. Рыбаков отражает в картине «Аграрный мотив» древнесибирские руны. В. Наседкин изучает «писаницы» Лены, армянские хачкары – резные камни-кресты. Оренбургская художница О. Окунева иллюстрирует «Рамаяну» и «Махабхарату».

Появляются и современные языческие художники, создающие иконографию языческих богов: иллюстрации В.В. Грибова [95], А.А. Двинятиновой в книге «Златые перуны» [71] и др. Работы же А. Асова и М. Преснякова [24-28] даже публикуются как исторически достоверные изображения богов славянского пантеона в словаре по религиозной символике [84.185-200].

Итак, мы видим, что народ, уставший от строгого научного стиля, ринулся читать популярные издания, посвященные наболевшему духовному вопросу. Их появлению способствовало отсутствие контроля и широкие полиграфические возможности начала 1990-х годов. Представители неоязычества утверждают, что наконец-то, обрели «славянскую Библию» – «Велесову книгу», которую официальная наука не способна исследовать и правильно оценить своими ненародными силами, а они принимают на веру, потому, что они – русские.

Можно сделать вывод, что в появлении неоязычества решающую роль сыграла современная литература и девальвация научного капитала. Поэтому неоязычники попали в конъюнктуру, собрав многочисленных сторонников из самых разных слоев населения. Литературные воздействия были дополнены Интернетом, музыкой и живописью на языческую тематику. Разговор о причинах возникновения славянского неоязычества будет неполным без учета этнополитических предпосылок.

Этнополитические предпосылки (национальное самоосознание и национализм). Безусловно, большое влияние на возникновение славянского неоязычества оказали и этнополитические предпосылки, связанные с ростом национального и этнического самоосознания, национализмом и появившимися политическими условиями, обеспечившими возможность широкого репертуара коллективных действий для неоязычников.

Политологи традиционно связывают неоязычество с проявлениями национализма. Действительно, основная составляющая славянского неоязычества – это новое самоосознание себя славянином или русским.

В современном обществе проявляются две взаимно противоположные тенденции: центробежная и интегральная. С одной стороны, малые народности стремятся подчеркнуть национальную самобытность, разрешить конкретные этнополитические задачи, в том числе и политической независимости от федерального центра России. С другой стороны, существует стремление объединения со всеми славянскими и западноевропейскими языческими организациями, продолжающими индоевропейские традиции, и одновременному религиозно- и культурно-этническому обособлению от кавказской, тюркской и североамериканской культур, стремление сохранить основы традиционной национальной культуры и противодействовать культурной маргинализации, культурному, политическому и идеологическому влиянию США и Западной Европы на основе идеи «особого пути» нации. При этом общими для обеих тенденций является стремление сохранить от нивелирования и глобализации оставшиеся основы традиционной национальной и этнической культуры и частично реконструировать утерянные, в том числе и языческие.

Скудность сведений о восточнославянском пантеоне не останавливает некоторых националистов в их стремлении использовать мифы и явные подделки. Самой важной из них является, упоминавшаяся выше «Велесова книга», претендующая на роль Калевалы в отношении русского народа или даже «славянской библии». Задавая вопрос «Зачем понадобился языческий миф?», американский политолог Уолтер Лакёр отсылает читателей к призванию варягов в Повести временных лет Нестора и спору славянофилов с норманистами, называя этническую историю славян «острой политической проблемой», а распространение «Велесовой книги» – «запоздавшим во времени гротескным образцом традиции, уходящей корнями в далекое прошлое» [89.174-175].

Причины большинства кризисов в России видятся патриотами-неоязычниками во все большем отходе от традиционной мононациональной культуры, принятии в свое время Русью христианства и отходе ее от язычества. Пропагандируется объединение российского народа на древних языческих основах, при этом отдельных руководителей вдохновляет пример объединения и мобилизации германского народа в начале XX века под сенью языческих символов.

Так, несмотря на то, что национальная идея в России обычно тесно связана с христианством, в патриотической среде появляется и языческое направление. Возникновение неоязыческих настроений в национальной правой было вызвано в первую очередь отрицательным отношением к христианству, уничтожившему, по мнению некоторых неоязычников, национальную веру славян и имеющему в своей основе иудаизм

Антисемитизм часто является основой для построения националистических и языческих концепций. Первым выстрелом, по мнению У. Лакёра, была публикация книги Трофима Кичко «Иудаизм без прикрас» (1963 г.), а примерно к 1970 г. кампания уже набрала силу. «Ежегодно появляются десятки книг и сотни статей, неприкрыто распространяющие идеи, вкратце сводящиеся к следующему: идея иудаизма – это идея мирового фашизма, Ветхий Завет – фашистская книга, фашистами были Моисей, царь Соломон и все еврейские вожди. Евреи всегда были шовинистами, агрессорами и массовыми убийцами, они паразитировали, не создавая ничего нового, оригинального и ценного, всегда стремясь уничтожить и поработить другие народы. Евреи стояли у истоков капитализма (протестантизм) и всех зол в истории. Гитлер и другие вожди были простыми марионетками в их руках, евреи подстрекали Гитлера напасть на СССР, сотрудничая с ним в уничтожении бедного еврейства и завышали число убитых с целью получения международной санкции на создание государства Израиль. Но основная их цель – достижение мирового господства посредством обмана, материального и духовного растления и массовых убийств <…> практически все западные политики, банкиры, представители СМИ имеют еврейское происхождение или находятся под еврейским влиянием. Если в советское время евреев обвиняли в антикоммунизме, то в период Перестройки они становятся руководителями большевиков, мифическими чудовищами вроде Троцкого». [89.64-165].

Существенными факторами являются сложившийся для общества репертуар коллективных действий и современная структура политических возможностей, обеспечившие неоязычеству относительно спокойное развитие в условиях открытости современной политической системы.

Возможность проведения общественных собраний, встреч по интересам, не контролируемых КГБ или другими официальными структурами, свобода проведения богослужений и акций социального протеста (особенно в начале 1990-х) привели к появлению большого числа новых религиозных движений, общественных организаций духовной, исторической и лечебной направленности, а так же политических партий и объединений, что позволило неоязычеству органично и относительно бесконфликтно влиться в общий поток современных субкультур и объединений. Важную роль здесь играет и наличие союзников субкультуры в рамках политической системы.

Политические аспекты возникновения неоязычества в России являются наиболее значимыми. Часто неоязычников связывают с понятием «Новая правая» и «консервативная революция» – с интеграцией традиционных ценностей и опыта всех радикальных движений ХХ века в некую новую, можно сказать – постфашистскую идеологию.

Первые советские неоязычники вышли через православие из политических диссидентов конца 1960-х. Таковыми являются основатели МСЯО А. Добровольский, и В. Емельянов [38.24,39]. Важно отметить традиционное девиантное поведение и оппозиционность к существующему строю, к которым относятся политический, националистический и антисионистский аспекты возникновения неоязычества. Они тесно связаны с экономическими аспектами, оказавшими комплексное влияние на формирование славянского неоязычества.

Московский политолог В. Прибыловский, допуская существование деполитизированных неоязыческих общин, констатирует, что «в целом эта конфессия – самая политизированная в России» [37.102]. Выдвигая типологию национал-патриотического лагеря по типу имиджа, он условно разделяет неоязычников на активно использующих язычество в общих «мистико-политических» построениях, как это принято у новых правых и собственно неоязычников.

Весьма активными языческими национал-патриотическими группировками В. Прибыловским называются СВ, газеты «За русское дело», «Русская правда» и лично В. Емельянов, РОД (и «Россы») С.П. Семенова, являющиеся «откровенно экстремистскими», ведущими «очень агрессивную антихристианскую пропаганду, тесно увязывая ее с антисемитской и расистской вообще». [37.96]

В меньшей степени языческой он называет Народную национальную партию (ННП), освещающую свои взгляды на страницах журналов «Наследие предков» и «Нации», «полубогемную» Праворадикальную партию (ПРП), с журналами «Атака», и «ИNое», Русскую партию России В. Корчагина (РПР), неспособного «как-то совместить антисемитизм с терпимым отношением к христианству». Отмечается также близость к неоязычеству и мистически настроенного идеолога новых правых Александра Дугина с его журналом «Элементы» [37.94,97].

Дохристианское язычество на Руси соответствовало состоянию раздробленности государства на княжества. Нечто похожее происходит с Россией сейчас, когда вслед за распадом СССР, увеличением самостоятельности регионов (своеобразной «государственной раздробленностью») начинает расти языческое восприятие мира, со своими фрагментарностью и многобожием или многоликостью Единого Бога. Представители неоязычества часто стремятся оказать влияние на общество в целом и добиться признания их политическими субъектами. Среди них достаточно много республиканцев, так как монархия в России ассоциируется с Православием.

Таким образом, рост национального самосознания, связанный с распадом СССР и обособлением его регионов, а также снижением контроля со стороны КГБ, обеспечил в России возможности широкого репертуара коллективных действий и повлиял на формирование национал-патриотической группы в славянском неоязычестве. Рост проявлений национализма позволил им базировать свою идеологию на представлениях о негативном воздействии на историю России идей христианства, основанного, по их мнению, на иудаизме и положительном воздействии дохристианских верований, обеспечивающих защиту своего народа от физических и идеологических иностранных вторжений.

Итак, мы видим, что основными предпосылками возникновения неоязычества в России стали:

-неудовлетворенность урбанизацией и экологическим состоянием современной цивилизации, выразившаяся в поиске новых путей ее преодоления посредством обращения к природе и природосообразным религиозным формам;

- появление безработицы и большого количества свободного времени, наряду с неудовлетворенностью политическими реформами после середины 1980-х годов и вызванная ими возможность создания неконтролируемых КГБ религиозных и общественных организаций. Особое значение оказала литература о дохристианских верованиях славян и «Велесова книга», породившая большое количество толкователей и исследователей прошлого и давшая современным язычникам возможность доказательства древности славянского (русского) народа по отношению к другим, имеющим древние письменные памятники, такие как Ветхий Завет, «Илиада» и «Одиссея», «Калевала» и другие. Таким образом, «Велесова книга», «Славяно-горицкая борьба» А.К. Белова и другие издания языческого содержания формируют широкие ряды потенциальных адептов неоязычества. Не последнюю роль в этом процессе играют художественная литература, в особенности жанра фэнтези, Интернет, современная музыкальная культура и художественное творчество, отразившие в себе языческие веяния.

*        *         *

Выводы к главе 1

Из сказанного в первой главе следует, что:

1. Основное отличие понятия «неоязычество» от «язычества» заключается в прерванности древней традиции и утрате городским населением архаических мифологических архетипов.
2. Развитие неоязычества в Европе и США прошло два этапа: первый связан с ростом национализма и неоромантизмом 1920-40-х гг.; второй – с движением контркультуры в 1960-80-х. Современное славянское неоязычество попало во второй этап.
3. На основе анализа славянского неоязычества в России автором выделяются в нем три группы: 1 национал-патриотическая; 2 природно-экологическая; 3 этнографическо-игровая.
4. В славянском неоязычестве наиболее активны представители национал-патриотических групп с их яркими лидерами – авторами специфических идеологий.
5. Предпосылками возникновения славянского неоязычества в России стали

а) урбанизация и экологические проблемы в обществе;

б) политико-экономический кризис и наличие у людей свободного времени;

в) кризис идеологии, связанный с изменением политической системы в стране;

г) публикация большого количества литературы по язычеству, в том числе «Велесовой книги» и «Славяно-горицкой борьбы» А. Белова;

д) появление языческих элементов в современной музыке и художественном творчестве;

е) рост национального самосознания и антисемитизма в России с распадом СССР.

Исходя из этих выводов, мы и перейдем к содержательной характеристике идеологии и символики славянского неоязычества.

[1] Белякова Г.С. Славянская мифология: Кн. Для учащихся. – М.: Просвещение, 1995. – 239с.; Верования древних славян //Энциклопедия для детей. – Т.6. – Ч.1. Религии мира. – М.: Аванта+, 1996. – С. 255-278; Грушко Е.А., Медведев Ю.М. Словарь славянской мифологии: Уч. Пос. для ср. школ и вузов. – Н. Новгород: Русский купец, Братья славяне, 1995. – 368 с.; История и религия: Универсальная энциклопедия школьника /Сост. А.А. Воротников. – Минск: ТОО «Харвест», 1995. – С. 331-340; Волошина Т.А., Астапов С.Н. Языческая мифология славян. – Ростов н/Д: Феникс, 1996. – 448с.; Славянская мифология: Словарь-справочник /Сост. Л.М. Вагурина. – М.: Линор & Совершенство, 1998. – 320 с.; Славянская мифология: Справочник /Авт.-составитель Ф.С. Капица. – М.: Мегатрон, 1999. – 259 с.; Славянская мифология: Энциклопедический словарь: А-Я /Науч. рец. В.Я. Петрухин. – М.: ЭЛЛИС Лак, 1995. – 413 с.; Шуклин В.В. Мифы русского народа: Уч. пос. – Екатеринбург: Банк культурной информации, 1997. – 336 с.

[2] Белова О.В. Славянский бестиарий: Словарь названий и символов /Ин-т Славяноведения. – М.: Индрик, 2000. – 320 с.; Власова М.Н. Новая АБЕВЕГА русских суеверий. – СПб.: Северо-Запад, 1995. – 383с.; Власова М.Н. Русские суеверия: Энциклопедический словарь. – СПб.: Азбука, 1998. – 672 с.; Мифологический бестиарий: от Алконоста до Ягила: Иллюстр. энциклопедия фантастических существ… /Авт.-сост. Н. Голь и др. – Калининград: Янтарный сказ, 1999. – 240 с.

[3] Гизель И. Синопсис или краткое собрание от разных летописцев… Киев, 1674; Глинка Г.А. Древняя религия славян. – Митава: Тип. И.Ф. Штефенгагена и сына, 1804. – 150 с.; Попов М.И. Описание древнего славянского языческого баснословия…, – СПб., 1768; Чулков М.И. Абевега русских суеверий… – М.: Тип. Ф. Гиппиуса, 1786; Чулков М. Краткий мифологический лексикон. – [СПб., 1767] – 124 с.

[4] Афанасьев А. Поэтические воззрения славян на природу. М.:1865-1867. – Репринт, СПб.: 1994.; Классен Е. Новые материалы для древнейшей истории славян… /В 3 вып. – М.: Унив. Тип., 1854-1861. – Репринт. изд.: СПб.: Андреев и согласие, 1995. – 310 с.; Костомаров Н.И. Славянская мифология: Исторические монографии и исследования – М.: Чарли, 1994. – 688 с.; Мифы древних славян. Велесова книга /Г.А. Глинка, А.С. Кайсаров, Б.А. Рыбаков. Сост. А.И. Баженова, В.И. Вардугин. – Саратов: Надежда, 1993. – С. 252-307. Фаминцын А.С. Божества древних славян /Репринт 1884 г. – СПб.: Алетейя, 1995. – 363 с. и др.

[5] Библиографию о «Велесовой книге» до 1986 г. см.: 75

[6] [24.133-273]. – 50.000 экз.; [13]. – 8.000 экз.; Мифы древних славян /Сост. А.И. Баженова, В.И. Вардугин. – Саратов: Надежда, 1993. – С.252-307. – 100.000 экз.; Лесной С. Откуда ты, Русь? – Ростов н/Д: Донское слово, Квадрат, 1995. – С.283-340. – 30.000 экз.; Велесова книга /Пер. и коммент. А.И. Асова. – М.: Менеджер, 1995.; Асов А.И. Славянские боги и рождение Руси. – М.: Вече, 1999. – С. 293-393 – 10.000 экз.; Книга Велеса /Перевод и комментарии А.И. Асова. – СПб.: Политехника, 1999. – 480 с. – 3.000 экз. и др.

____________________
Введение
Глава 1.
1.1. Определение понятий. 
1.2. Характеристика неоязыческих групп. 
1.3. Предпосылки возникновения неоязычества в России.
Глава 2.
Глава 3.
Заключение
Приожения
Библиография
____________________

Библиография

Гайдуков, А.В. Идеология и практика славянского неоязычества. Диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук. Специальность 09.00.06 – философия религии / РГПУ им.А.И. Герцена. – СПб., 2000. – 165 с. (URL: http://ethna.su/biblioteka/Гайдуков-1997-2000-публикации/2000-Гайдуков-А-В-Идеология-и-практика-сла-2)

Просьба при цитировании давать корректную ссылку и уведомить автора о цитировании (a_gaidukov@mail.ru).

____________________
Публикации Гайдукова: 1997-2000;  Диссертация АГ: Глава 1 §3.
____________________